Поэтическое определение архитектуры гласит: это «музыка, застывшая в камне». Эта метафора привлекает в профессию множество молодых людей, которые хотят чего-то кроме возможности заработать. Когда они ещё не могут заглянуть за горизонт событий, это «что-то» есть «музыка» - абстрактная, неосязаемая, действующая на подсознание
магическим образом. Когда-то архитектура заколдовала и меня. Позже флёр рассеивается. Как музыкант понимает, из чего строится музыкальное произведение, так для архитектора объект деятельности постепенно приобретает ясные очертания. Является ли архитектура «объектом»? Для меня архитектура – это закон. Она диалектична по
своей сути.

Архитектура определяет нас одним лишь фактом присутствия. Этот закон незрим, что делает его более строгим и обязательным к исполнению. Мало кто из нас различает фреймы поведения и стратегии, предопределённые архитектурой для людей, попавших
в то или иное городское пространство. Однако все мы следуем им. Задумавшись об этом единожды, я больше не могу просто строить стены и проектировать дорожки в парках. Теперь это приобретает отпечаток ответственности. Возможен ли проект, не навязывающий моё представление о поведении людей в пространстве?

Архитектура рождается в сознании человека. Культура и социальные нормы, политика и идеология формируют архитектора наравне с профессиональным бэкграундом. Без умения понимать, что руководит его действиями, архитектор становится камертоном, поддерживающей базой для конъюнктуры. Например, Фрэнк Ллойд Райт выражал суть
американского духа. Он культивировал властный образ антикол-лективистской демократии и лично стремился воплотить понятие радикального индивидуализма. Broadacre city разрушает традицион-ную концепцию европейской улицы с ее стихийностью и
непредсказуемостью, множеством пешеходов и социальными контактами. Вместо этого появляется дорога или шоссе, для исполь-зования которого требуется личный автомобиль, вместо общественных пространств – огромные торговые центры. Это почти полностью определяет уклад жизни пригорода.

Другим примером можно считать проекты домов-коммун. Такая трансформация архитектурной мысли стала воплощением идеологии марксизма. Эта архитектура была разработана, чтобы сформировать новое общество, в котором люди живут коммунами, женщина освобождена от домашней работы. В таких домах минимальное количество индивидуального пространства и много мест социального взаимодействия. Архитекторы создавали эти проекты под влиянием идеологии, но и сами проекты определяли общественное бытие и сознание.

Архитектура - это живой поток энергий и идей, которые могут увлечь архитектора или покорить его. Тогда архитектура с ее границами, функциональным, вертикальным и горизонтальным зонированием, дизайном и символикой может превратиться в инструмент при-нуждения. Поэтому важно понимать, почему и зачем ты проектируешь
так, а не иначе. Самый сильный фактор влияния архитектуры на нас - это ее присутствие. Она – константа нашего ускоряющегося урбани-зированного мира. А её повсеместность и незаметное встраивание по умолчанию делает этот эффект более опасным. Пейзаж - это просто рамка для пустоты. Эта пустота в нас и архитектура стремится заполнить ее. Однажды сформулированная идея, захватившая дос-таточное количество мыслей агентов перемен, обречена многократно отражаться в сновидениях и концепциях. Такая степень влияния на умы делает архитектуру субъектом, настройщиком реальности и
повседневности. Если архитектор овладеет инструментами настройки, сможет свободно разрабатывать сценарии будущего.

Для меня архитектура – это закон бытия, в который мы можем не верить, но обречены подчиняться ему. Поэтому важно изучить его принципы и инструменты для его трансформации и интервенций в городскую ткань. Это понимание как приглашение последовать
за белым кроликом. На этом пути ты понимаешь, что кроличья нора бесконечно глубока. Выбрав красную таблетку, архитекторы обречены на ответственность за перестройку кода городской матрицы и попытки понять, как сделать следующую версию лучше.